Аль-Халладж
Аль-Халладж (арабский: ابو المغيث الحسين بن منصور الحلاج) или Хусейн ибн Мансур ал-Халладж (858 — 26 марта 922) — персидский мистик, поэт и суфийский учитель. Наиболее известен своим высказыванием: «Я есть Истина» (Ана-ль-Хакк), которое многие рассматривали как притязание на божественность, в то время как другие интерпретировали его как пример уничтожения эго, позволяя Богу говорить через него.
Аль-Халладж приобрел множество последователей как проповедник, прежде чем он оказался замешанным в борьбе за власть при дворе Аббасидов и был казнен после длительного периода заключения по религиозным и политическим обвинениям. Хотя большинство его современников-суфиев не одобряли его действий, Халладж позже стал важной фигурой в суфийской традиции.
Ранние годы
Аль-Халладж родился около 858 года в Туре области Фарс на территории современного Ирана, в семье чесальщика хлопка (Халладж в переводе с арабского означает «чесальщика хлопка»), в арабизированном городке под названием аль-Байда. Его дед был зороастрийцем, он переехал в город в Васите, известный своей школой чтецов Корана. Перс по происхождению и внук зороастрийца, Халладж рос в среде, где говорили преимущественно по-арабски. Он выучил Коран наизусть до того, как ему исполнилось 12 лет, и часто уходил от мирских занятий. В 16 лет он отправляется к знаменитому аскету Сахлю ат-Тустари, и два года служит ему. В этот период Аль-Халладж потерял способность говорить по-персидски и позже писал исключительно по-арабски. Аль-Халладж был мусульманин суннитского толка.
Когда ему было двадцать, аль-Халладж переехал в Басру, где женился, а кроме того получил свое суфийское посвящение от мистика Амра ибн Усмана ал-Макки. Философский эзотеризм ал-Макки повлиял на философию Халладжа, в частности, на его концепцию Сатаны, отказавшегося поклониться человеку из-за своей любви к одному только Богу. Однако спустя полтора года он порывает и с этим учителем, отказавшись взять в жены его дочь (хотя само предложение говорит о расположении учителя к ученику), и женится на дочери другого мастера школы Джунайда — Абу Якуба ибн Акта. Согласно другой версии, Амр ал-Макки пришел в негодование, когда однажды Халладж, слушая чтение учителем Корана, заявил, что мог бы выразиться не хуже, чем сказано в Коране.
В поисках наставника он отправляется в Багдад к высшему авторитету своего времени — Джунайду ал-Кагдади. Халладж попросил Джуйнада принять его в ученики. Об их свидании традиция сохранила такой рассказ:
«Когда он постучал в дверь Джунайда, учитель спросил: “Кто там?” Халладж ответил: “ана-л-Хакк” — Я — Абсолютная [или: Творящая] Истина [или: Истинная Реальность]».
Джунайд отказался взять Халладжа в ученики и предсказал ему печальный конец, указав на недостаток трезвости и неподобающее поведение, а также назвал его помешанным. Халладж заявил, что отказывает категориям «трезвости» и «опьяненности» в сущностном различии, считая их атрибутами человека и завесами, отделяющими его от Бога. Джунайд в ответ называл Халладжа глупцом, не понимающим смысла этих понятий.
Мистицизм Джунайда предполагал сосредоточенное самосозерцание, постепенное самоумаление как подготовку к предстоянию перед Богом, упование лишь на Его бесконечную милость, а не на свои заслуги. Халладж жаждал божественной любви и стремился в экстазе слияния утратить себя, сжечь все завесы человеческих атрибутов личности. Подход Джунайда опирался на благоговение перед божественным величием, подход Халладжа — на восхищение Божественной красотой.
Паломничества и путешествия
Устав от споров, Халладж в возрасте 26 лет он отправился в паломничество в Мекку. В течение года он круглые сутки неподвижно стоял у Каабы, раз в день позволяя себе кусок пресной лепешки и глоток воды, а ночью — не более часа сна. По его собственным словам,
“в этом опыте он «обрел состояние» и получил наставления непосредственно от Бога”.
Вернувшись из Мекки, он снял суфийский плащ, чтобы иметь возможность проповедовать более свободно. В то время ряд суннитов, в том числе бывшие христиане, которые позже стали визириями при дворе Аббасидов, стали его учениками, но другие суфии были возмущены, а некоторые мутазилиты и шииты, занимавшие высокие посты в правительстве, стали обвинять его в обмане и настраивать против него толпу. Аль-Халладж уехал в восточный Иран и оставался там в течение пяти лет, проповедуя в арабских колониях и укрепленных монастырях, в которых жили добровольцы джихада, после чего он смог вернуться и поселить свою семью в Багдаде.
Аль-Халладж совершил свое второе паломничество в Мекку с четырьмя сотнями учеников, где некоторые суфии, его бывшие друзья, обвинили его в колдовстве и заключении договора с джиннами. После этого он отправился в долгое путешествие за пределы исламских земель в Индию и Туркестан. Около 902 г. в индийской набедренной повязке и заплатанной одежде на плечах он совершил свое последнее паломничество в Мекку. Там он молился Богу, чтобы его презирали и отвергали, чтобы только Бог мог даровать ему благодать.
Халладжа не раз изгоняли из городов или арестовывали, обвиняя его в том, что он подослан карматами (члены одной из шиитских сект, восстававшие против правления Аббасидов), ему приписывали занятия магией и мошеннические фокусы. Эти обвинения связаны с удивительными чудесами, которые, по слухам, Халладж творил прилюдно. По его молитве с неба сыпались финики, он исцелял слепых и больных.
Заключение и казнь
Возвратившись к своей семье в Багдад, аль-Халладж начал активно проповедовать в мечетях, на площадях и у святых могил. Именно тогда он провозгласил свое знаменитое
«Ана-ль-Хакк» — «Я есть Истина».
Он заявлял о своей горячей любви к Богу и своем желания «умереть проклятым за Общину», а также делал такие заявления, как «О мусульмане, спасите меня от Бога». Он был арестован, но шафитский судья отказался осудить его на казнь, заявив, что слова Халладжа не являются «доказательством» его неверия. Однако Халладжа многократно подвергали наказаниям, ему обривали голову, бичевали у столба и били плоскостью меча.
Проповедь Аль-Халладжа вдохновила движение за моральные и политические реформы в Багдаде. В 908 году суннитские реформаторы предприняли неудачную попытку свергнуть несовершеннолетнего халифа Аль-Муктадира. Когда его власть была восстановлена, шиитский визирь Хамид ибн аль-Аббас развязал репрессии, которые побудили аль-Халладжа бежать из Багдада, но 913 году он был арестован, доставлен в Багдад и заключен в тюрьму, где оставался в течение девяти лет.
Условия заключения Аль-Халладжа были различными в зависимости от степени влияния при дворе его противников и сторонников, однако в 922 году он был приговорен к смертной казни по обвинению в том, что он карматский мятежник, который хотел разрушить Каабу. Согласно другому сообщению, предлогом был его совет построить в разных местах копии Каабы для тех, кто не может совершить паломничество в Мекку. Царица-мать заступилась за него перед халифом, который сперва отменил приказ о казни, но из-за происков визиря все же утвердить его. 25 марта на берегу реки Тигр состоялась казнь Мансура аль Халладжа. Тысячи людей стали ее свидетелями. Палач сначала бил его по лицу, затем бил плетью до потери сознания, а после этого он был обезглавлен или повешен. Согласно легендам, во время казни он восклицал: «Истина, Истина, я есть Истина!» и произносил экстатические стихи, обращенные к Богу, сохраняя при этом ясность сознания. Его тело облили маслом и сожгли, а его прах бросили в реку.
Сохранился рассказ о том, что по дороге к месту казни закованный в кандалы Халладж танцевал и декламировал четверостишие о мистическом опьянении. Потом он попросил своего друга Шибли подать ему молитвенный коврик и прочитал молитву, коснувшись в последний раз невыразимой тайны единства и разделенности человека и Бога. Когда люди начали швырять в него камни, Шибли, как повествует легенда, бросил розу, и Халладж вздохнул. Его спросили, почему он вздыхает, и он ответил: «Они не ведают, что творят, но он должен был бы знать». Выражение «роза, брошенная другом, ранит сильнее, чем любой камень» стало впоследствии турецкой пословицей. Последние слова Халладжа были: хасб ал-ваджид ифрад ал-вахид лаху — этого достаточно влюбленному, [постигшему в состоянии экстаза,] что он должен сделать Одного единственным», т. е. что существование любящего должно быть стерто с пути любви [1].
О Халладже упоминают в своих стихах Аттар, Санаи и Руми, образ «проклятого святого» сохранился в поэтических легендах разных народов, а в турецком ордене бекташийя неофиты и поныне получают посвящение на «плахе Халладжа».
Творчество
Все работы аль-Халладжа были написанные на арабском языке. В их число входят:
- «Двадцать семь Ривайат» (рассказов или повествований), собранные его учениками примерно в 902 году.
- «Китаб ат-Тавасин» из одиннадцати глав.
- Стихи, собранные в «Диван аль-Халладж».
- Высказывания, в том числе и его последней ночи, собраны в «Ахбар аль-Халладже» (Собрание случаев из жизни ал-Халладжа).
«Китаб ат-Тавасин» является собранием рифмованных высказываний, перемежающихся диаграммами. В заглавиях восьми из ее частей стоят две арабские буквы: Та и Син. Отсюда название всего произведения — китаб на арабском означает «книга», тавасин – множественное число от Та и Син. Этими же буквами начинаются три суры Корана – 26-я, 27-я и 28-я.
Концепция «Ана-ль-Хакк» аль-Халладжа
Самое знаменитое изречение Мансура аль-Халладжа — «Я есть Истина (anâ-l-Haqq)» - во все времена вызывало множество толкований и являлось основанием для многочисленных обвинений в адрес суфия. Согласно преданию, он произнес его, явившись к Джунайду после возвращения из Мекки. В ответ тот воскликнул в гневе: «Нет, аль-Халладж! Ты существуешь только с помощью Истинного! Каков же тот кусок дерева, который завтра обагрится твоей кровью!» По другому преданию, он произнес эту фразу в ответ на вопрос аш-Шибли в мечети ал-Мансура при большом скоплении народа. Другая популярная в суфийских кругах история гласит, что эту фразу ал-Халладж произнес, постучавшись однажды в дверь к Джунайду в ответ на вопрос: «Кто это?».
В своих стихах он пишет:
- «Я тот, кто страстно любит, и тот, кто страстно любим мною - я!
- Мы - два духа, воплотившиеся в одном теле…
- И когда ты увидел меня, ты увидел Его,
- И когда ты увидел Его, ты увидел нас.
- О, спрашивающий нас о нашей истории,
- Разве ты не видишь, что между нами нет различия?
- Его дух - мой дух и мой дух - его дух.
- Кто видел два духа, воплотившиеся в одном теле?» [2]
Иблис в учении аль-Халладжа
Аль-Халладж объясняет отказ Иблиса (Сатаны) поклониться Адаму абсолютным преклонением Единому и Единственному, приверженностью Тому, кого невозможно предать даже ради него Самого. Преклониться человеку значило бы признать рядом с Богом ещё кого-то, пусть бесконечно малого, но уже отчуждающего от Бога всё остальное, в том числе и преклоняющегося.
- «Не было среди обитателей небес единобожием подобного Иблису.
- Ибо Иблиса ослепила Высшая Сущность (العين), и он забросил [все], не смотрел [ни на что], удалился и стал поклоняться Почитаемому в уединенной аске-зе (التجريد ).
- И [был] проклят, когда достиг исключительности и спрошен, когда потребовал большего.
- И сказал ему: «Поклонись!» Сказал: «Нет другого». Сказал ему: «И если тебя прокляну Я?» Сказал: «Нет другого.
- Отказ мой – почитание Твоей святости,
- И разум мой Тобою одержим.
- И что Адам Тебе, и кто среди [вас] Иблис?
- Нет мне пути к другому, а лишь к Тебе:
- Я – смиренный любящий».
- Сказал ему: «Ты возгордился». – Сказал: «Если бы был у меня [хоть] один осиливающий взор, мне подобало бы [зваться] гордым и непокорным. Я – тот, кто знал Тебя в безначальности, «я лучше него» [7:12], потому что издавна в служении, и нет в творении [лучше] знающего Тебя, чем я! И во мне Твоя воля: Твоя воля в моей. Твоя воля в моей предшествовала. Поклонился ли бы я другому, а не Тебе, или не поклонился, мне пришлось бы возвратиться к [своему] началу, ибо Ты создал меня из огня, а огонь возвращается в огонь: предопределение и выбор – Твои. <...>
- Благочестивый Муса, да благословит его Аллах, и Иблис – на горной тропинке. И сказал ему: «О Иблис, что помешало тебе поклониться?» - И сказал: «Смысл моего призвания – в Божестве Едином. И если бы я поклонился ему, то уподобился бы тебе, ибо тебя только один раз позвали «взглянуть на гору» [7:143], – и ты взглянул. Что же до меня, я позван тысячу раз, чтобы поклониться, и не поклонился: призвание мое – в смысле моем».
- И сказал ему: «Ты пренебрег Повелением?» – Сказал: «Это было испытание. Не повеление» [3].
Стихи аль-Халладжа
- «Я — Тот, кого люблю, а Тот, кто любит, - я.
- Двум духам лишь одно нам тело для житья.
- Но видишь ты Его, хоть смотришь на меня,
- Увидевший Его, любуешься двумя» [4].
- «Соедини меня, о мой Единственный (с Собой),
- Дай мне воистину признать, что Бог Един,
- Действием, к которому не ведет никакой путь!
- Я – истина в потенции, а как Истина в действии (ал-Хакк)
- Существует Его собственная потенция.
- Да минует нас впредь разлука!» [5]
Наследие аль-Халладжа
Судьба Халладжа привлекала внимание европейских ученых с того самого времени, когда его имя впервые было обнаружено в арабских источниках. Немецкий протестантский теолог Ф. А. Д. Толук, назвал его «самым знаменитым (inclytissimus) суфием по славе и судьбе», «с немыслимой смелостью публично снявшим завесу с пантеизма». Одни исследователи обвиняли Халладжа в святотатстве, тогда как другие видели в нем скрытого христианина. Альфред фон Кремер пытался найти источник знаменитого изречения Халладжа Ана-ль-Хакк («Я — Абсолютная Истина») в индийских текстах, а Макс Хортен провел сравнение между этим мистическим утверждением и фразой ахам брахмасми из Упанишад, с его выводами согласились некоторые другие ученые.
Исследователь Адам Мец соспоставлял учение аль Халладжа с древним гностицизмом:
С поразительной виртуозностью, отнюдь не рожденной лишь вчера, а несущей на себе явные признаки связи с древним гностицизмом, язык ал-Халладжа следует как тончайшим нюансам его мыслей, так и могучим порывам его пантеизма. Зачастую он напоминает прекраснейшие места из гимнов гностиков. Метод ал-Халладжа также целиком соответствует методу му'тазилитов, от них перенимает он очищенную от всего человеческого и случайного идею Аллаха, от них же у него также и термин хакк («существо») для обозначения этой субстанции, этого конечного результата критического мышления. И если позднее в этом Боге различают два существа – человеческое и божественное, насут и лахут, два иностранных слова, заимствованных из сирийских споров о природе Христа; и если Бог в своем человеческом облике (насут) будет судить в день Страшного суда, если он прежде всякого творения предстал в образе человеческом – первозданным человеком (proon anthropos гностиков), если он затем явственно предстал бы перед тварями своими в облике вкушающего и пьющего, «пока создания его не смогли рассмотреть его бровь в бровь», то тут мы оказываемся посреди причудливого мира христианской гностики, которая в свою очередь являлась лишь бледной копией древних мифов. Притом это родство может быть легко доказано вплоть до мельчайших подробностей: по «Василиду» Иринея, от Отца исходит слово (logos), затем мудрость (phronesis), затем сила (dynamis), затем познание (sophia). В Китаб ат-тавасин ал-Халладж проводит вокруг Аллаха четыре круга, которые никто не может постичь: 1) его воля (маши'а), 2) его мудрость (хикма), 3) его сила (кудра), 4) его познаваемое (ма'лума), т. е. его откровение. Графическое изображение этого учения, которое еще Кельсий нашел у гностиков, мы видим также в единственной до сего времени известной нам книге ал-Халладжа, находим мы его еще, как известно, в книгах друзов. Разум там изображается в виде ромбоида, а в Китаб ат-тавасин – в виде прямоугольника[6].
Мансур аль-Халладж в Телеме
Алистер Кроули упоминает Мансура аль-Халладжа в очерке «Транс», входящем в его работу «Шаг за шагом - к истине»:
- Мистик традиционного склада постоянно совершает одну и ту же глупость: открыв великую тайну — что Вселенная — не более чем игрушка, изобретенная им же самим ему на забаву, — он задирает нос и мчится демонстрировать всем окружающим свои способности, не давая себе труда разобраться в устройстве этой игрушки и даже сознательно отказываясь использовать ее по назначению.<...> В этом заключается ошибочность такого пантеизма, как тот, который проповедовал Мансур аль-Халладж, чье бессилие столь изящно высмеял (в «Касыде») сэр Ричард Бертон:
- Мансур был мудр — и все же те мудрей,
- Кто на него обрушил град камней:
- Вскричала кровь его о чистоте
- Его души — но не спасла костей.
- Бог пребывал в камнях ничуть не в меньшей степени, чем в его пресловутом тюрбане; и когда эти двое столкнулись, единый центр восприятия данного факта исчез — что никоим образом не входило в его планы![7]
Также Мансур аль-Халладж упоминается в одном из посвятительных ритуалов Ордена Восточных Тамплиеров.
Библиография
- Китаб ат-Тавасин. Сад Знания / ал-Хусайн ибн Мансур ал-Халладж. — Ростов н/Д: Ростовское бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей РФ, 2007. — 180 с.
- ал-Халладж ал-Хусайн ибн Мансур Китаб ат-Тавасин. Сад Знания. Москва: Номос, 2010. — 96 с.
- ал-Халладж ал-Хусайн ибн Мансур Китаб ат-Тавасин. Сад Знания. Издание 3-е, исправл. 2013. — 82 с.
Примечания
- 1. Шиммель Аннемари. Мир исламского мистицизма. М.: Садра, 2012. С. 80.
- 2. Павел Башарин. Концепция «ана-л-Хакк» ал-Халладжа и ее отражение в последующей суфийской традиции \ «Pax Islamica. Мир ислама», 2008 №1.
- 3. ал-Халладж ал-Хусайн ибн Мансур Китаб ат-Тавасин. Сад Знания, Издание 3-е, исправл. 2013. С. 55-57.
- 4. Перевод Игоря Аграчёва.
- 5. ал-Халладж ал-Хусайн ибн Мансур Китаб ат-Тавасин. Сад Знания, Издание 3-е, исправл. 2013. С. 25.
- 6. Цит. по ал-Халладж ал-Хусайн ибн Мансур Китаб ат-Тавасин. Сад Знания, Издание 3-е, исправл. 2013. С. 14.
- 7. Восемь лекций по йоге. А. Кроули; Халдейсие оракулы. — М.: Ганга, 2009. С. 155-156.