Воробей

Воробей

Воробей (лат. Passer) — в мифологии и западной эзотерической традиции часто олицетворяет подвижность и легкость, но также непостоянство и необузданные любовные желания. Как одна из самых маленьких птиц мог быть символом чего-то незначительного, эфемерного. В фольклорной традиции воробей, обычно, наделяется негативным символизмом и считается нечистой птицей, связанной с воровством.

Воробей в древневосточных традициях

Воробьи, как маленькие слабые птички, держащиеся стаей, упоминаются в шумерийской поэзии [16].

Египетский иероглиф, который представлял домашнего воробья не имел фонетического значения и использовался как детерминатив в словах для обозначения маленького, узкого или плохого.

Воробей в античности

Воробьев упоминает Гомер в «Илиаде». Когда греческие корабли готовились к походу на Трою в Авлиде, во время жертвоприношения из-под алтаря выползла змея. Она забралась на дерево и съела восемь птенцов воробья вместе с их матерью, после чего Зевс превратил её в камень. Прорицатель Калхас истолковал это событие как знамение о том, что Троянская война девять лет, и лишь на десятом её году греки одержат победу (II,308-330).

Как пишет философ Порфирий в «Комментарии к "Илиаде"»:

Гомер использовал образ воробьев, а не других птиц, так как воробей считается священной птицей Афродиты и является весьма распутным и похотливым существом. Троянцам как раз по нраву Афродита, и войну они начали из-за похоти[17].

В древнегреческой мифологии воробьи считались символом любви. Воробей был священной птицей Афродиты, богини любви, и символизировал настоящую любовь и духовную связь. В своем стихотворении «Гимн Афродите» древнегреческая поэтесса Сапфо описывает колесницу богини любви, запряжённую воробьями.

И, дворец покинув отца, всходила

На колесницу

Золотую. Мчала тебя от неба

Над землей воробушков милых стая;

Трепетали быстрые крылья птичек

В далях эфира [2].

В эпоху античности было распространено мнение, что мясо воробья усиливает любовное желание. Похожие суеверия были описаны в Древнем Риме и еще раньше, в Древней Греции. У Аристофана в комедии «Птицы», афинянин Писфетер угрожает, «воробьев ополченье, мы нашлем на поля, пусть снопы поклюют, пусть из колоса выщиплют зерна, мы поля разорим». Также он называет воробьихой Кибелу, «великую Мать богов и людей».

Римский поэт Катулл, в двух стихотворениях («К воробью Лесбии» и «На смерть воробья Лесбии») воспел домашнего воробья своей возлюбленной Лесбии, придав ему сексуальную символику. Анатомические особенности птицы, особенно её клюв, сопоставляются с женской физиологией, а упомянутые действия метафорически символизируют практики самоудовлетворения:

Воробей, зазнобы радость милой,

С кем играет и на лоне греет,

Кончик пальца дарит слабой силой,

Чтоб клевал его еще смелее[8].

Флавий Филострат в своем романе (170—247) «Жизнь Аполлония Тианского» рассказывает, что этот великий теург понимал язык воробьев (IV,3).

Клавдий Элиан в сборнике «Пёстрые рассказы» упоминает «священного воробья Асклепия» (V,17), а в «Истории животных» отмечает боязливость воробьев (VII,19). Однако, некоторые другие авторы пишут о драчливости воробьев.

В Элиде воробьев называют «забияками» (δειρήτες); об этом пишет в третьей книге «Глоссария» Никандр Колофонский [frag. 123 Schneider] (IX,46) [18].

Гораполлон (V в.) в своей «Иероглифике» утверждает, что египетский иероглиф в форме воробья означает плодовитого мужчину:

Когда хотят указать на плодовитого мужчину, то рисуют воробья в огне. Ибо когда воробей испытывает неудержимую похоть, он покрывает самку по семь раз в час, но сперму выбрасывает лишь однажды (115).

Воробей в иудейско-христианской традиции

В Библии воробей фигурирует несколько раз как олицетворение незначительность, смирения, но также и заботы Бога о всех своих творениях. Воробей упоминается в строках, воспевающих величие Иерусалимского Храма: «Птица находит дом, воробей — гнездо, где выведет птенцов возле жертвенника Твоего, Господь Воинств, Царь и Бог мой» (Пс. 83,4).

Маленький воробей мог служить олицетворением чего-то эфемерного: «Как воробей вспорхнет, как ласточка улетит, так незаслуженное проклятие не сбудется» (Пр. 26:2).

Образ воробья мог ассоциироваться также с самыми бедными людьми, так как этих птичек приносили в жертву бедняки (Лев. XIV, 4).

В Новом Завете Иисус Христос, убеждая своих учеников возлагать в трудных обстоятельствах жизни надежду на помощь свыше, говорит: «Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? и ни одна из них не забыта у Бога» (Лк. 12,6). В апокрифическом Евангелие детства от Фомы говорится, что пятилетний Иисус был обвинен в несоблюдении субботы, потому что слепил 12 глиняных воробьев на берегу ручья. Когда его отец Иосиф пришел туда посмотреть, что происходит, Иисус хлопнул в ладоши, глиняные птицы ожили и улетели, чирикая.

Как пишет Луи Шарбонно-Лассэ:

мистики видели в этих двенадцати воробьях, вылепленных из глины, грубых и инертных, которые благодаря дуновению божественного Дитя тотчас стали прекрасными живыми птицами, прообраз двенадцати Апостолов, избранных Христом в толпе Его учеников, из которых дуновение Духа Святого на Пятидесятницу сделало новых и неузнаваемых людей[6].

Однако, в средневековом христианстве воробей превратился в один из символов Дьявола. Так, воробей стал подразумеваться под птичкой, упомянутой в Книге Иова, где Господь, примеры своей безграничной силы, говорит о Левиафане: «станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих?» (Иов. 40:24). Так как под Левиафаном христианские богословы понимали Дьявола, воробей, с которым сравнивается Левиафан, также начал восприниматься как один из образов Дьявола. В частности, один из Отцов Церкви Афанасий Великий (ок. 295 — 373) уничижительно сравнивает Дьявола с воробьем, показывая его бессилие перед Христом:

Когда же пришел Господь, и враг опытно узнал о Его человеческом домостроительствe, потому что не возмог обольстить носимую Им плоть: с тех пор этот горделивец, обещавшийся объять рукою целую вселенную, после Христа, по Христовой силе, как воробей, служит уже игралищем для детей [9].

Таким образом, ужасный Левиафан, благодаря жертве Иисуса Христа, превращается в беспомощного воробья:

Воробей — образ не только умаленного в силе, но и обманутого дьявола: он, как птица, пойман в сети уловкой Божественного провидения, которое заставило дьявола неправедно убить безгрешного Богочеловека (на которого дьявол не имел никаких прав) и тем самым лишило его власти над человечеством. В латинском переводе книги Иова фраза «станешь ли забавляться им [левиафаном], как птичкою» включала глагол illudere, имеющий смысл не только игры-забавы, но и злой насмешки и обмана: «numquid inludes ei quasi avi» — можно перевести и как «разве насмеешься над ним как над птицей [обманешь его как птицу]». Именно так понимает это место Григорий Великий, трактуя его как описания Божественных сетей, в которые дьявол попался наивно, как птичка [10].

Так как воробьи большими стаями налетали на поля и поедали зерно, намек на эту птицу видели в притче Иисуса о сеятеле: «Вот, вышел сеятель сеять, и когда он сеял, иное упало при дороге; и налетели птицы, и поклевали то» (Мф. 13,4). Последующее толкование дает возможность отождествлять воробьев с Сатаной: «Посеянное при дороге означает тех, в которых сеется слово, но к которым, когда услышат, тотчас приходит сатана и похищает слово, посеянное в сердцах их» (Мк. 14,5).

Когда жиды преследовали Спасителя, чтобы предать его на распятие, то (по народному сказанию) все птицы, особенно же ласточка, старались отвести их от того места, где укрывался Христос; но воробей указал на это место своим писклявым чириканьем. И когда предали Христа на страдания — воробьи беспрерывно кричали: «жив-жив! жив жив!» вызывая жидов на новые мучительства; напротив ласточки чирикали и голуби ворковали: «умер, умер!» Ласточки даже старались похищать приготовленные мучителями гвозди, а воробьи отыскивали их и приносили назад. Потому Господь проклял воробья, мясо его запретил употреблять в пищу, а ноги его связал невидимыми путами, отчего он может только прыгать, а не ходить. Изо всех птиц один воробей не чтит праздника Благовещенья и вьет в этот день свое гнездо [4].

Согласно «Этимологиям» Исидора Севильского, воробей (passer) получил такое название из-за своего маленького размера (paruitas) [5].

Церковный писатель Иероним Стридонский (345 или 347 — 419 или 420) в своем «Трактате на Псалмы» называет воробья «птицей крикливой и непоседливой».

Марк из Орвьето в своей «Книге о моральных значениях» пишет о воробье: «Эта птица непостоянная, болтливая и назойливая, обитает она у человеческих жилищ. Воробьи обозначают людей легкомысленных, любопытных и склочных в семейной жизни» [15].

В «Абердинском бестиарии» в комментарии к стиху из «Псалтире»: «Не сплю и сижу, как одинокая птица на кровле» (Пс. 101,8), воробей, отождествляемый с «одинокой птицей», приводится в пример как образец здравомыслия, чистоты и осмотрительных поступков[20].

На эту же строку псалма ссылается в своей «Иконологии» Чезаре Рипы, утверждая, что Аллегорию Одиночества следует изображать «женою, облаченной в белое, с одиноким воробьем, сидящим у нее на голове»[21].

Итальянский гуманист Пьеро Валериано «Иероглифика, или Толкования священных письмен египтян» (1556), основываясь на Гораполлоне и других античных авторов, толкует символизм воробья следующим образом:

Те же самые египетские священники, если хотели обозначить человека плодовитого и неумеренно преданного распутству, изображали воробья πυριτήν <«огненного»>, то есть рыжего и красного, как медь, а не πυργέτην, что некоторые толкуют как «обитающего в башнях», хотя рукописные копии Гора указывают, что надо читать πυριτήν. Ибо воробей, возбуждаем неумеренной похотью и изобилием семени, хоть семь раз в час может совокупляться с самкой, и его порождающая способность никогда не истощается. А поскольку за ним замечали такую похотливость, то врачи стали добавлять в пищу воробьиное мясо или яйца для поддержания ослабевающей сексуальной потенции, и по той же причине авторы мифологических текстов придумали, что воробьи запряжены в колесницу Венеры. Вот и Терсикл говорит, что потребление воробьев в пищу очень благоприятно влияет на сексуальную потенцию [19].

Воробей в европейском фольклоре

В фольклорных текстах воробей часто олицетворяет брачную символику. мужское начало и плотскую любовь, а также ловкость и проворство. В традициях разных народов воробьи связаны с обрядами, призванными обеспечить плодородие земли.

В русском языке происхождение названия «воробей» связано с праславянским корнем «vorb», который, в свою очередь, связан с индоевропейским корнем «uer», означающим «крутиться, кружиться, вертеться». Таким образом, название этой птицы отражает её характерную особенность — постоянное движение и вращение.

Брачная символика воробья проявляется в народных приметах: если воробей совьёт гнездо на крыше нового дома, это предвещает, что к живущей там девушке вскоре приедут сваты; а если воробей прилетит к молодой девушке и один раз чирикнет, это сулит ей привлекательного молодого жениха. В русских и украинских сонниках XVIII века поймать воробья означало иметь любовные связи.

Не исключено, что в древности воробьев употребляли не только в пищу, но и в культовых целях как жертвоприношение. Это, в частности, подтверждается тем, что все имеющиеся сведения говорят об употреблении в пищу воробьев, испечённых или поджаренных на огне [13].

можно прийти к заключению о взаимосвязанности культа воробья с аграрными культами и в их системе с культом предков, а также богом грома, молнии и дождя [14].

В обрядовом славянском фольклоре из растений воробей чаще всего соотносился с коноплей и рябиной.

В некоторых европейских сказках и легендах воробей изображается как нахальный воришка, противопоставляемый более «благородным» птицам, таким как орёл или соловей. В народной традиции с воробьем связаны плохие приметы: пролетевший с чириканьем над головой путника воробей предвещает ему неудачу, влетевший в окно — большую беду или покойника [7].

В своде саг «Круг Земной» исландского скальда Снорри Стурлусона (1178 — 1241) упоминается мудрый воробей скандинавского короля Дага, который приносил ему новости.

У братьев Гримм мудрый воробей фигурирует в сказках «Собака и воробей» (1812) и «Воробей и его четверо детей» (1819).

Воробей в эзотерике

Гримуар «Пикатрикс» относит воробья к птицам Венеры (III,1). Генрих Корнелий Агриппа в своей «Оккультной философии» приписывает свойства афродизиака различным частям тела воробья (I,15). Также он пишет: «Воробей (passer) посвящен Венере: закон предписывал использовать его в очищениях от проказы — болезни Марса, против которой не было средства более действенного» (I,28). Согласно Агриппе, «воробей — дурной знак для беглеца, ибо воробьи, спасаясь от ястреба, попадаются сове, такой же хищнице, [как и ястреб]. Для влюбленного же это доброе знамение, ибо если он [воробей] охвачен желанием, то совокупляется с самкой семижды в час» (I,54).

Одно из наименований воробья на иврите — «дрор» (דרור), это слово также означает «свобода, воля».

С момента как воробей сносит яйца и до вылета птенцов из гнезда, проходит пятьдесят дней - намёк на пятьдесят ворот ступени Бина. Поэтому воробей называется דרור, что в переводе означает свобода, ибо рабы отпускались на свободу в пятидесятый год [23].

Алистер Кроули в «Книге 777» соотносит воробья с 14-м путем Древа Жизни, буквой Далет иврита, арканом Императрица и планетой Венера.

Воробей и голубь особо посвящены Венере. См. «Оду к Лесбии» Катулла, «Тристрама Шенди», «Оду к Венере» Сапфо и др. [22].

Воробей (в паре с голубем) как птица Венеры изображен на аркане «Императрица» «Таро Тота» Алистера Кроули. Как поясняет Кроули:

На вершинах пламявидных опор ее престола помещены две ее самые священные птицы — воробей и голубь; суть их символики следует искать в стихах Катулла и Марциала [11].

На аркане Императрица отворачивается от воробья и поворачивается к голубю.

Воробей упоминается и в «Гласе седьмого Эфира, именуемого DEO», в книге «Видение и голос» Кроули, как птица, отражающая один из атрибутов «Великой блудницы» Бабалон:

Она восседает на престоле из бирюзы и лазурита, и сама она — как изумруд без изъяна, а на столпах, держащих полог над престолом ее, — изваяния Овна, Воробья, Кошки и причудливой рыбы [12].

Бог-воробей присутсвует в «Книга Либера или Лазурита», в главе, посвященной Луне: «Ты, о мой милый, мой неутомимый Бог-Воробей, услада моя, желанье мое, мой обманщик, приди и чирикай на правой моей руке»[24]

Примечания

1. Купер Дж. Энциклопедия символов. Серия «Символы». Книга IV. Ассоциация Духовного Единения «Золотой Век», Москва, 1995. С. 45.

2. Пер. В. В. Вересаева.

3. Король, Михаил. Мир библейских животных. М.-Иерусалим: «Библиотека М. Гринберга» / «КНИЖНИКИ», 2022.

4. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В трех томах. Т. 2. М. Индрик. 1994. С. 378.

5. Исидор Севильский. Этимологии. Книга XII: О животных (Пер. и ком. А. Гараджа) // Платоновские исследования. 2021. С. 322.

6. Шарбонно-Лассе Л. Бестиарий Христа. Энциклопедия мистических существ и животных в христианстве. Том 2. Части I-VIII. М.: ТД Велигор, 2017. С. 78.

7. Гура А.В. Воробей. // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Т. 1 А-Г / Под ред. Н.И. Толстого. - М.: Институт славяноведения РАН, 1995. С. 431.

8. Перевод В. Валевского.

9. Творения Афанасия Великого Свято-Троицкая Сергиева Лавра Ч. 2. 1902. С. 13.

10. Махов А.Е. Средневековый образ: между теологией и риторикой. Опыт толкования визуальной демонологии М. Intrada. 2011. С. 101.

11. Алистер Кроули. Книга Тота. М.: Ганга, Телема, 2021. Перевод А. Блейз. С. 113.

12. Алистер Кроули. Видение и Голосе. Книга Еноха. М.: Телема, 2010. С. 200.

13. Тульцева Л.А. Символика воробья в обрядах и обрядовом фольклоре (в связи с вопросом о культе птиц в аграрном календаре) // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982. С. 164.

14. Там же, с. 166.

15. Цит. по Махов А. Е. Эмблематика. Макрокосм. Науч. ред. О. Л. Довгий. М. Intrada 2014. С. 515.

16. От начала начал. Антология шумерской поэзии. Серия: Bibliotheca Universalia. Мифы, эпос, религии Востока. Вступ. ст., пер., комм., словарь В.К. Афанасьевой. СПб Центр Петербургское востоковедение. 1997. С. 199.

17. Порфирий. Труды. Том II Серия: Hellenica Санкт-Петербург. Квадривиум 2019. С. 283.

18. Афиней. Пир мудрецов. В пятнадцати книгах. Книги IX-XV. М. Наука. 2010. С. 38.

19. Цит. по Шумилин М.В. «Иероглифика» Пиерио Валериано: египтомания, не ставшая египтологией // Науки о языке и тексте в Европе XIV-XVI веков. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2016. С. 505.

20. Абердинский бестиарий. М. Издательство Францисканцев. 2024. С. 157.

21. Гомбрих Эрнст Ханс. Символические образы. Очерки по искусству Возрождения. Общ. ред. и вступ. ст. В.П. Шестакова, пер. Е. Доброхотовой-Майковой. СПб. Алетейя. 2022. С. 46.

22. Алистер Кроули. 777. Каббала Алистера Кроули. М.: Ланселот, 2010. С. 224.

23. Введение в мир Зоар. Словарь терминов. Jewish book. Еврейская книга. Натания - Запорожье. 5769 – 2008. С. 268.

24. Алистер Кроули. Святые книги Телемы. М.: Ганга, Телема, 2011. Перевод А. Блейз. С. 64.

Библиография

Мифо - символический словарь. В 3 т. / Сост.: В. фон Эрцен - Глерон. – К.: [ИП Береза С.И.], 2013.
Король, Михаил. Мир библейских животных. М.-Иерусалим: «Библиотека М. Гринберга» / «КНИЖНИКИ», 2022.
А. Н. Афанасьев, «Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований, в связи с мифическими сказаниями других родственных народов». Часть 4. XVIII. «Облачные скалы и Перунов цвет».
Дж. Купер. Энциклопедия символов. Серия «Символы». Книга IV. Ассоциация Духовного Единения «Золотой Век», Москва, 1995.